Название, слова и их значение

Название "Письмо в Россию" по-русски и "Письмо, не дошедшее до России" по-английски (A Letter that Never Reached Russia) явно имеют разные значения. Английский перевод / английское название открывает новые смыслы, это название сложнее и более значительно.

В контексте истории эта разница может показывать сдвиг в уровне цензуры, которую в 1925 году Набоков должен был иметь виду. (Правда, 20 лет спустя цензура в СССР была еще строже, чем в 1925). Русское название более безопасно и скрытно, чем английское. В другом ключе Набоков может быть выражает эмоции разрыва и пустоты после двадцати лет размышлений. А раннее русское название показывает надежды и идеализм молодого Набокова.

Возможно, что Набоков хотел сказать, что или письмо как-то не дошло до получателя, или даже не было послано.

В английском тексте фраза "Слушай, я совершенно счастлив.” переведена как "Listen: I am ideally happy," как как будто писатель понял, что его счастье и любовь имеют предел, как потолок над головой. (Если допустить, что ideally адесь значит что-то вроде «в идеале», т.е. «теретически»). После двадцати лет Набоков может быть нашел реализм и вставил в его ту же самую историю и готов отвечать за его недостатки.

Начало рассказа отличается в переводе потому, что читатели английского текста не могут знать, пишет ли автор этого письма к женщине или к мужчине. По-русски автор письма пишет “друг мой далекий и прелестный, стало быть, ты ничего не забыла.” Потому что автор ясно пишет “ты ничего не забыла,” сразу понятно, что это письмо к женщине. Но когда Набоков перевёл этот рассказ на английский, он написал так, что трудно точно сказать, пишет ли автор к женщине. Чтобы понять, почему Набоков так сделал, надо помнить про то время, когда «Письмо в Россию» было опубликовано. Время и общество в котором был опубликован рассказ будет диктовать нормы любви.

Одна вещь, которую Набоков пытается сохранить в переводе, это длина и поэтичность русского предложения. С переводом на английский язык длинная структура предложения становится более запутанной, чем она должна быть в традиционном литературном английском языке. Зато эта структура поддерживает поэтический поток русского текста.

Небольшое изменение слова в первом абзаце отражает интересное изменение в памяти Набокова (или автора этого письма) о своей первой любви. По-русски рассказчик пишет "как славно целовались мы.” По-английски он пишет “ how ardently we kissed.” Это небольшое изменение в словах делает поцелуи в английском тексте более страстными и пылкими. Может быть для английского читателя сороковых годов, когда перевод был сделан, это было необходимо, хотя для русского читателя двадцатых годов эта страсть была не нужна?