Фёдор

Макс Лиффландер

Примерно полтора года назад я познакомился с одним уникальным человеком на работе. В нашем начальном разговоре мы уже обсуждали любимые темы самых аутентичных ботанов —Звёздные Войны, Бэтман, комиксы и т.д. Это был мой первый день работы в столовой моего университета, где я только начал учиться. Пока все остальные на кухне суетливо бегали туда-сюда или скучно стояли за стойками подачи еды в ожидании голодных клиентов (настолько диаметрально противоположна деятельность общественного питания), мы с Фёдором без конца рассказывали тупые анекдоты про научную фантастику или иные темы и смеялись друг над другом. Он был профессиональным поваром — ответственный за пиццу в нашей столовой, которая уже пятый год подряд была награждена за самую лучшую пиццу на кампусе. Именно там я у Фёдора научился готовить хрустящую, тонкотестную пиццу, за которую меня хвалят по сей день. Он же меня натренировал подбрасывать тесто — отчего я всегда был восторге и считал недостижимым для тех, у кого отсутствует какой бы то ни было значительный процент итальянской крови.

Вдобавок к нашей сразу же сложившейся крепкой дружбе мне не мешало то, что Фёдора всегда окружали всякие барышни — наверное благодаря его богатырской внешности, обаятельному характеру и непрекращающемуся потоку анекдотов и смеха. Ну, и конечно же, он подрабатывал барабанщиком в местной рок-группе — и это тоже, конечно, добавляло интерес к нему. Сам же Федор был глубоко влюблён в одну девушку, которая работала певицей в кабаре недалеко от нашей столовой. И она, наверное, тоже его любила.

По-моему, когда я с ним познакомился, Федор жил беззаботной, сытой жизнью.

***

Год спустя после нашего с ним знакомства, в один из хмурых осенних вечеров таких типичных для осенней Итаки, я пришел на работу в ожидании очередного весёлого безобразия. Но подходя к стойке пиццы, я заметил необычное состояние атмосферы в нашем уголке столовой: тесто не швырялось, смеха не было слышно, не было и привычной суеты, всегда заполнявшей кухню, и только безжизненная туча умолкнувших и чем-то раздраженных поваров, сгустилась над Федором. Взволнованный данной исключительной ситуацией, я спросил у него: «как дела?»