Вопрос: эта книга — метафора? И если да, то что за ней стоит? Если это притча, то какова ее мораль? В очереди много гнева или, скорее, раздражения. Против кого оно направлено? Не против тех, кто поставил всех этих людей в такое положение. И не против самой ситиации, в которой оказались персонажи. Раздражение направлено на своих соседей, на других таких же людей, стоящих в очереди. Одна мама постоянно раздражается на своего сына, которому надоело стоять с ней в очереди. Поводов много: кто-то кого-то толкнул, кто-то выразился нецензурными словами, кому-то просто жарко, и он злится на всех. Совсем другое недовольство вызывают те, кто проходят вперед без очереди, как приехавшие на автобусах делегаты какого-то слета или съезда, или грузины, которые «никогда в очереди не стоят». Эти воспринимаются как чужаки. Очередь само-регулируется, устанавливает правила: «Загнемся вокруг скверика, товарищи! Встанем по одному! Составим список с номерами и фамилиями!» Они живут в большом организованном социуме и, казалось бы, могли бы пользоваться общими для этого социума принципами поведения. Но эта очередь находит нужным устанавливать свои дополнительные правила и приемы и затем следить за их исполнением. Оказавшись в нелепом положении, когда они соглашаются часами стоять в очереди, не зная даже, что они в концов получат, они восстанавливают свое достоинство и иллюзию контроля над своей жизнью, создавая эти внутри-очередные законы. Внутри очереди у них есть и права, и власть, которых в общей жизни они лишены. Принадлежность к коллективу очереди дает этим людям опору в жизни, помогает им чувствовать себя важными членами общества. Пока они не встали в очередь, им, может быть, неясно было, зачем они вообще живут на свете. Но теперь их жизнь обрела смысл и назначение. Очень немногих людей мы здесь видим, которые живут вне мира нашей очереди: писатель, который стоял только чтобы изучать жизнь, плюс приехавшие на автобусах привилегированные члены какого-то слета, какой-то маленькой государственной элиты, и еще «грузины», вот и все. Они не имеют значения, о них много не думают и не говорят, они как будто из другого мира. Может быть это своего рода аристократы, живущие в другом, недосягаемом мире. Наша очередь не очень их понимает, сама туда не может попасть, видит их издалека, ничего с ними сделать не может. Если бы наши персонажи могли стать такими аристократами, они, наверное, вели бы себя точно так же. Этих аристократов не осуждают по каким-то моральным или легальным принципам. Им немного завидуют, но в общем-то игнорируют. Есть еще одна категория людей, которые стараются поменьше трудиться и страдать. Это те, кто занимают очередь, потом куда-нибудь уходят по своим делам, а возвращаясь, опять занимают свое место в очереди, которое для них сохранили другие. Какое к ним отношение? Их ругают, но прощают. Они — свои. Против них есть обвинение, что это «нечестно, несправедливо», но их готовы понять и принять. Здесь работает принцип всеобщего равенства: «Войди в моё положение!» В тексте нет имен и описаний. Все поставлены в одно положение, то есть теоретически они все одинаковы. Но даже без имен и описаний мы скоро начинаем различать наших персонажей. Мы узнаём их характер, иногда их профессию, иногда язык, которым они говорят. То есть очень скоро оказывается, что даже если никого не назвать по имени, все равно они все разные. А немного позже каждый получает и свой индивидуальный номер. Осмысленно ли их стояние в очереди, когда они не знают, что получат в конце ее? В принципе, нет. Но у каждого есть надежда, что достанется ему именно то, что ему нужно. То есть именно незнание цели помогает им убедить себя в том, что стоять надо. Может быть, они стоят в очереди в рай? Хотя конкретная цель стояния в этой очереди не имеет большого значения, все-таки важно, что у них есть одна общая цель. Она их объединяет, делает их коллективом, создает у них групповое сознание, групповую мораль. Кроме большой и главной очереди, есть еще по бокам несколько маленьких очередей: за мороженым, за квасом, в парикмахерскую. Люди время от времени покидают большую очередь, чтобы постоять в маленькой. Успешное достижение цели в этих боковых очередях помогает людям верить в успех своей главной цели. Если мне удалось сегодня покрасить ногти в парикмахерской, значит вся моя жизнь имеет смысл. Это, в сущности, модель всей нашей жизни, и может быть не только советской. Все мы стоим в большой очереди, а заодно еще и во многих маленьких, побочных очередях. В таком случае возникает вопрос: есть что-нибудь специфически советское, специфически коллективистское, коммунистическое в этой притче? Время от времени очередь отбрасывается назад (приезжают блатники-аристократы на автобусах и тому подобное). Но это не аннулирует достижение стоящих. Это временные потери, которые можно наверстать, компенсировать. Кроме того, есть очень много людей, которые стоят позади нас, значит мы добились гораздо большего, чем они. В любую минуту высшая власть может отменить все их достижения. Выйдет из магазина продавец и объявит: «Весь товар распродан, мы закрываемся». И очереди придется разойтись по домам, признав полное поражение. О такой возможности все знают, и время от времени мы слышим сомнения. Но всегда кто-нибудь в ответ обнадеживает: «Когда кончается, новые подвозят. У них там много. На всех хватит.» Это всего лишь надежда, а не гарантия, но она работает и сохраняет веру. Почти никто не уходит из очереди совсем. Лена попыталась уйти, но передумала и вернулась. Социалистический режим (и может быть жизнь вообще) использует надежду как механизм сохранения структуры общества. Больше того: если бы не постоянный дефицит товаров и продуктов, люди бы нашли какой-то другой смысл, какую-то другую цель в жизни, а это могло бы привести к неприятностям для режима. Что если многие бы решили, как Буковский, искать правды, честности, настоящего равенства перед законом? Это было бы опасно. А так власти нам все время что-то обещают, и иногда что-то дают (хотя может быть не всем), и мы сохраняем надежду и не стремимся к переменам. Каждый из нас уже сделал шаг к обещанной награде, и отказаться от этой маленькой победы не хочет. Сзади стоят такие, которые сделали меньше шагов, и мы не хотим, чтобы награда досталась им. Никому в очереди не приходит в голову обсудить корни ситуации, хотя можно было бы ожидать, что именно здесь для этого отличные условия. Но нет: их дискуссии всегда идут по одному циклу, по одной спирали: кто-то делает негативное наблюдение или замечание. Кто-то другой подтверждает его мнение. Но потом кто-то говорит что-нибудь успокоительное, а следующий подводит какой-нибудь философский итог: «Ну ничего, обойдется» или «Бывает и похуже» «Не будем пессимистами». Вспомним разговор мамы с Володей о голубях, которые добровольно возвращаются в клетку, потому что там им дадут овса поесть и воды попить. Вот мальчик, который готов закричать, что король-то голый. И вот как ему объясняют, что надо дорожить тем немногим, что у тебя есть, и не мечтать о чем-то большем, о чем-то недостижимом. Буковский нам говорил, что такие объяснения, такое «образование» дети получают в школах. Здесь и взрослые обучают друг друга или напоминают друг другу об истинах социалистического устройства жизни. Ради этих людей, подчинившихся общим законам групповой психологии и конкретным обстоятельствам советского быта, Буковский и его друзья рисковали свободой и жизнью, шли на большие жертвы. Стоило ли? Почему они это делали? Ответ 1: Они жертвовали не ради этих людей, а ради своих идей. Им важнее было служить своим идеям, чем служить людям. Так, в сущности, было в большевистской революции 1917 года. Ответ 2: Буковский верил, что у людей есть потенциал, способности, которые можно разбудить открыв людям глаза, открыв им правду о том, как их обманывают, как ими манипулируют, заставляют становиться пассивными преступниками. Ответ 3: Люди в очереди ведут себя как стадо коров только потому, что они в группе. Каждый в отдельности, когда он наедине с самим собой или с двумя-тремя друзьями, способен быть личностью и относиться к своей жизни критически. Буковский и его друзья, устраивавшие публичные чтения стихов и неофициальные выставки несанкционированных художников, надеялись, что их услышат такие личности. Ответ 4 потерялся, потому что из-за ветра звукозапись была не очень понятной. И я его не запомнил. Ответ 5: Буковский не стоял в таких очередях, он сидел в тюрьмах, общаясь с интеллигенцией, и имел чисто теоретическое представление о советском народе. Что Буковский мог предложить этим людям? Насколько мы знаем, он предлагал только разоблачение тех аристократов, которые приезжают на автобусах и получают все без очереди.