Страшные, жестокие, зверские поступки в этой книге не влекут за собой ни наказания, ни расплаты, ни мести. Даже когда соседи съели мальчика из семьи Савелия, и мать его «пролежала в беспамятстве две недели», этот ужас не имел никаких последствий: доказать ничего было нельзя, да местные «валсти и не особенно старались», и об этом несчастье все как будто забыли. Когда оказалось, что у Семи курганов женщин и детек держали и заставляли работать совершенноп незаконно, их отпустили, но опять мы не знаем, был ли кто-то наказан за этото ужас или нет. Все как будто забылось. Как все это понимать? Теория 1: тяжелые травмы — это проигрыш, ничего сделать нельзя, у лучше всегои забыть и не думать. Теория 2: месть, расплата, наказание — не в характере Савелия и его семьи, людей добрых и великодушных. Теория 3: для того, чтобы мстить, наказывать, преследовать обидчика, человек должен ощущать свои права и возможности. А эти люди совершенно бесправны, они сброшены на самое дно социальной лестницы, и не верят в свою способность добиться спреведливости. Слова «обидно» и «несправедливо» появляются в книге часто. (В книге «Ключевые идеи русской языковой картины мира» http://rusgram.ru/sites/default/files/liter/presupp/zal-lev-shm_keyideas.pdf статья о понятии справедливости — на стр. 363, а статья о слове «обидно» на стр. 378). Теория 4: они настолько заняты проблемами выживания, что просто не могут себен позволить тратить силы на месть и отстаивание справедливости. Теория 5: поступки такой нечеловеческой жестокости выходят за пределы человеческого понимания, а люди, которые их совершают, не воспринимаются как люди. Если это люди, доведенные до звериного состояния, то мсить им и наказывать их было бы так же бессмысленно, как мстить волку, съевшему овцу. В таком случае, мы читаем в этой книге не об обществе, а о стае. В ней много симпатичных личностей и попадаются совсем несимпатичные, но это не человеческое общество. В нем нет организованной власти, получившей одобрение большинства членов группы, нетзаконов, порядка, системы взаимоотношений, а есть только поступки, которые можно объяснить только «порывом души». Добавим ко всему этому, что дело происходит в Азии, в местах, где, в сущности, существует некое современное подобие феодального строя. Идея «око за око, зуб за зуб» — не феодальная, не азиатская концепция справедливости, и ее здесь просто нет. Здесь нет ничего европейского. Есть христианская доброта в семье Савелия, которая может быть пришла с их украинским христианством, но может быть и просто отражает семейное воспитание любящих родителей. Бога нет в этом мире. Семья Савелия благодарит бога за посланную им пищу, но этим роль веры и ограничивается. Мама учит нашу маленькую героиню молиться, потому что от молитвы она почувствует силу — но опять-таки, это не имееет отношения к вере или религии. Концепции законности здесь нет. Иерархия, которая существует в совхозе, в «конторе» и в лагере, ничего общего с законностью не имеет. Когда доктору платят за висит стогом сена, это делается потому, что директор — хороший человек, пожалел девочку, а не потому, что существует система взаимной оплаты услуг. Люди делают много хорошего друг для друга, но все это делается по зову сердца, от души, а не потому, что сеть социальных отношений регулирует поведение людей. Идея того, что «сегодня ты мне поможешь, а завтра я помогу тебе» здесь как будто роли не играет. В эпизоде, где девочка отказалась замазывать черниламо портреты врагов народа, ею управляют не логика и не размышления. Во-первых, она помнит, что папа не велел ей портить книги, которые другие люди создали; во-вторых, она слышала, что испачкать портрет — все равно что испачкать лицо человека. И еще она «чувствовала», что это нехорошо. Как говорят по-русски, «у нее рука не поднялась». Одно из рациональных объяснений «порывов души» заключается в том, что, делая добро, человек повышает свою самооценку, помогает человеку чувствовать себя лучше. С другой стороны, механизм сострадания заставляет нас чувствовать себя хуже, наблюдая страдания других, и мы стараемся свести это к минимуму, помогая другим. То есть опять человеком управляет не рациональный механизм, закпрепленный в устройстве цивилизованного общества, а скорее биологические процессы. Все это звучит особенно странно для середины ХХ века, для страны, которая гордится тем, что она с самого начала была построена на идеях и принципах (равенство, социальная справедливость, прогрессивная система всеобщего участия в создании материальных и прочих благ). Еще один интересный пример ирационального поведения — то, что когда отец девочки, у которой умерла мать, отдал ее в детский дом, все соседи его осудили. Человек поступил по закону и по логике своего понимания того, что для девочки лучше — но добрые души его не одобрили. Тем не менее и он тоже не был наказан ни судьбой, ни автором, ни людьми. Наказанию подвергаются герои за самые невинные поступки, такие как попытка сорвать тюльпан, растущий за колючей проволокой, или за отказ замазать чернилами портрет «врага народа» в учебнике. Неудивительно, что советский человек не чувствует вины за несправедливость, совершенную властью по отношению к человеку: он не чувствует себя частью этой власти, этого механизма. Еще одно важное обстоятельство — это статичность жизни, которой живут наши герои. Человек лучше оценивает происходящее и свою роль в нем, когда он рассматривает жизнь во времени, сравнивает «сегодня» и «вчера», анализирует перемены. Но наши герои как будто не имеют чувства истории, у них все происходит «сейчас», возможно потому, что у них не остается сил думать о прошлом и будущем. При отсутствии Бога и чувства истории, при полном непонимании прошлого, события происходят в этом мире «просто так», неизвестно почему. Люди страдают и гибнут неизвестно зачем.