Интересно, что Володя рассуждает о том, верит ли пациент врачу.
Почему такой вопрос возникает? Может быть потому, что люди
вообще не очень верят власти, а врач представляет власть? Или
человеку приходится выбирать между одним авторитетом (напр.
своими друзьями и родными) и другим (официальным), то
официальный авторитет всегда проигрывает.

В этом обществе нет стандартного механизма вознаграждения и
вообще оплаты, потому что деньги значат очень мало. Врачу, например,
дарят продукты за хорошее лечение. Так как нет универсальной
мотивации труда, зачем человек будет работать или работать
лучше других? Ради славы (фотография в газете)? Ради похвалы
начальства (хорошая статистика операций в больнице)? Люди, которые
работают на совесть или от души, все равно будет работать, их не
надо награждать. Володю вдохновляет удовольствие процессом,
который удаётся, экспериментом, который дает результат. Это раз.
Во-вторых, он в книгах о знаменитых врачах прошлого вычитал
идею «Сгореть, светя другим». Ему нравится служить другим, даже
если это ему дорого обходится. На прозекторской, на морге написано
«Здесь смерть помогает жизни».

В общем смысле, готовность стать жертвой — это желание стать
героем. Женя пользуется жертвами, принесенными предыдущим
поколением, и сам не собирается приносить жертвы. А Володя
хочет подражать тем героям. Жертвенность — не только религиозная
сила, но и закон жанра во многих литературных произведениях.
Искусство, как и религия, любит несчастных, которые потом обретают
бессмертие.

Нужны ли были герои в России этого времени? Марксизм не требовал
героев, он требовал поделить средства производства.

Если нужны, то какие герои были нужны? Те, что сгорают, светя
другим? Или те, что производят тысячу деталей за одну смену?

Героизм нужен для того, чтобы поддержать идеалы, то есть для
пропаганды. Стране нужны герои, которым может подражать
каждый. И каждый может и должен стать героем. Эти образцы для
подражания создаются государством, коммунистической партией
через средства массовой информации, в том числе через искусство
и литературу.

У Ганина и Полунина — практическая проблема: что делать с
Жовтяком? И идеологическая, моральная проблема: как относиться
вообще к такими жуликам и паразитам, которые занимают
командные места и портят людям (пациентам) жизнь? Один выход:
притвориться, что они этого не замечают, и просто честно делать
свое дело. Другой — пытаться бороться с Жовтяками. Они не могут
выбрать, не могут решить. В результате они живут двойной жизнью:
со стороны всем кажется, что они принимают Жовтяка таким, как он
есть, но между собой (и каждый внутри себя) они не скрывают
презрения к Жовтяку. Это одно из самых неприятных проявлений
двойственности советской жизни, когда у человек есть внутренняя
жизнь, которую он вынужден скрывать. Если на прошлой неделе
мы решили, что этот роман в аллегорической форме ставит
вопрос о безоговорочном, бездумном подчинении авторитету, то
это еще одна аллегория: подавленная критика, то что в СССР называли
«фига в кармане».

В этой книге есть дидактика, у автора есть задача, есть идеи, которые
он хочет ясно донести до читателя. Это делает книгу менее
художественной, чем она могла бы быть.