Суммируем ситуацию. Есть несколько ясно определенных групп, активно участвующих в политическом процессе: Александр II и его ближайший помощник Меликов («хитрая армянская лиса»). Радзинский называет их партией Зимнего дворца. Они тайно разрабатывают реформы, Государственный совет, который ограничит власть монарха, и даже нечто, туманно напоминающее возможную конституцию. У них своя, новая полиция, которая подчиняется Меликову. Молодая «незаконная, тайная» жена Александра начинает проявлять интерес к делам, Меликов с ней разговаривает. Александру всегда хотелось быть добрым, великодушным царем, и эта группа продолжает его линию на либерализм. Наследник (старший сын, тоже Александр) и его приближенные. Их стратег — главный ретроград Победоносцев. Поскольку наследник с семьей живут в Аничковом дворце, это партия Аничкова дворца. Они яростные противники реформ, парламентских собраний и, конечно, конституции. Их полиция — это старое Третье отделение. Они тоскуют по власти топора и кулака, как при Николае I. Они считают, что существование незаконной жены Александра (которая не королевских кровей — рожденная княжна Долгорукая, названная Александром княгиней Юрьевской) — это скандал и угроза империи, так как у нее есть дети, которые — при кровавой и полной беззакония истории доме Романовых — могут когда-нибудь претендовать на трон. Когда императрица (законная жена Александра, давно болевшая) умерла, эти страхи усилились. Радзинский описывает сцену, когда Александр при всех говорит о своем маленьком сыне Гоге: «Вот настоящий русский царь, в нем течет русская кровь.» Эта бестактность разозлила партию Аничкова дворца. Вся эта группа — сплошные старики. А в Зимнем дворце — помолодевший царь, маленькие дети, новые идеи. В широком, непридворном обществе есть либералы, в основном молодежь, студенты — но не только студенты. Они любят пошуметь, поспорить, послушать крамольные речи на митинге. Среди них — интеллигенты, писатели, журналисты. Их духовный вождь — Достоевский с его проповедью любви, Господа Бога, личного совершенствования. Этих много: когда Д. умер, 30 тысяч человек пришли его провожать. Есть гораздо более агрессивная группа молодежи: террористы, организация Народная воля. Их идеи не либеральные, а скорее военные. Они надеются убить царя и таким бразом всколыхнуть народ. Их туманная общая цель — то, что они называют социализмом, но серьезных социологических планов и теорий у них нет. Они заинтересованы в том, чтобы не было никаких реформ, никакой либерализации. Они хотят чтобы народ был злее и несчастнее. С Достоевским им не по дороге. Уже одни только слухи о готовящихся реформах настораживают народовольцев. Если в России начнется какое-то подобие парламентарной европейской политики, Народная воля окажется бессмысленной и ненужной. Их идею не согласуются с идеями либеральной интеллигенции. Так что: две полиции, два круга придворных, два разных движения в гражданском обществе. Можно ли ожидать спокойного, эволюционного развития демократии? Момент явно кризисный. Рядовой горожанин не испытывает слепой любви к царю. Как дошла Россия до такой жизни? Во-первых, Александр II с самого начала был не такой, как цари до него — и в своей политике, и в личной жизни. Во-вторых, его реформы были плохо продуманными, плохо сделанными, разочаровали многих. В-третьих, царь своими реформами признал, что не все в России хорошо, что может быть лучше, что можно производить перемены. В то же время, его поведение на протяжении десатилетий часто было непоследовательно. Сидя между Европой и Азией, Россия никак не могла решить, хочет ли она идти за западными монархиями или продолжать столетия застоя и однообразной азиатчины. Русский человек никак не может уверить себя, что он имеет право быть тем, кем он хочет быть. Петр заставил бояр переменить одежду и внешность, и они послушались. Двор и аристократия всегда ориентировались на Европу. Эта неуверенность в себе и своем историческом пути преследовала русских веками. Русский человек всё время думает: «Какай-то я не такой!» Последняя волна настоящего русского патриотизма была в начале 19-го века, после поражения Наполеона. С тех пор русские только ругали себя.