Почему автор не сообщает практически никаких подробностей о судебном процессе? Мы не знаем, в чем обвиняют подсудимых, что показывают свидетели, что говорят защитники.

Одна возможная причина в том, что мы видим суд глазами матери Павла, а она во-первых многого мне понимает (напр. юридическую терминологию), а во-вторых не интересуется подробностями. Она опасается, что Павла будут ругать, и что приговор будет суровым, а вникать в детали она не собирается. Для нее суть сводится к тому, что на ее сына нападают, и вероятно он станет жертвой. Она также надеется, что он сумеет достойно ответить. Она видит судью в роли учителя и мечтает, что учитель признает правоту ее сына.

Другая причина в том, что подробности, да и сам процесс не имеют никакого значения. Приговор уже известен, и ни судей, ни прокурора тоже не интересует сам ход процесса. Впрочем, это объясняет, почему в реальном мире, на реальном суде юридическая сторона не имеет значения: суд — просто спектакль, в точности как 50 лет спустя суд над поэтом Иосифом Бродским в Ленинграде был просто спектаклем. 100 лет спустя в пост-советском фильме «Левиафан» мы видим сцену суда, где так быстро говорят, что никто ничего не может понять — опять-таки потому, что судопроизводство — чистый спектакль, не имеющий отношения к юридическим деталям дела. Для участников судебной процедуры все это — чистая формальность, и у судей, прокурора, защитников нет никакого личного интереса ни к подсудимым, ни к приговору.

Но как же задача писателя? Разве Горький не хочет показать читателям разные стороны этого судебного дела? Он мог бы воспользоваться судебным заседанием, чтобы продемонстрировать разные аспекты ситуации: кого вызывают свидетелями, что они говорят, что в поведении Павла и его товарищей на демонстрации являлось нарушением российских законов, как эти законы формулируются, какие мотивы руководят прокурором, как защищают рабочих адвокаты (у кого они есть).

Возможно, автор считает, что читатель и сам понимает, что судят рабочих за то, что они нарушили нормальный ход жизни, пытаются пересмотреть норму, помешать главной задаче российского управления — сохранять status quo, поддерживать стабильность и неизменность жизни. Но еще один ответ — это что Горький, оставаясь верен своему жанру героико-романтической поэмы, продолжает намеренно игнорировать конкретные обстоятельства жизни. Он говорит в XXVIII главе, почти в конце книги: «Идут на победу всего горя человеческого, На уничтожение несчастий всей земли... Соединим разбитые сердца все в одно...» Какие же тут могут быть конкретные юридические обстоятельства?

Почему все подсудимые получили одно и то же наказание? Павел — явный лидер, он произнес вызывающую речь на суде, он так же решительно выступал и во время демонстрации, после которой его арестовали, а некоторые из его товарищей вообще ни слова не сказали на суде. Разве вина у них одна и та же?

На это возможный ответ заключается опять же в том, что цель этого суда в реальном мире — не в том, чтобы разобраться в степени виновности каждого. Цель его — запугать остальных, удалить из города опасных активистов, использовать машину полицейского принуждения по прямому назначению, чтобы она на заржавела. Сделать подсудимых мучениками — не в интересах власти. Все это — рациональные объяснения. А в книге цель процесса — показать еще одну схватку добра и зла, поэтому сообщать читателю слишком много деталей значило бы ослабить действие книги.

Приложимо ли понятие мученичества к этой ситуации? Христос часто появляется в речи матери, но почти никто другой не упоминает христианство. Мы заметили в прошлый раз, что поп оказался полицейским шпионом. Новые революционеры против церкви, они хотят разрушить административный механизм религии. Но они совсем не хотят уничтожить веру, сделать народ атеистами. Они стремятся заменить одну религию другой.

В своей речи Павел объявляет войну власти, утверждает, что рабочие — ее «непримиримые» враги, что они уничтожат общество, основанное на эксплуатации рабочих. «Вся власть народу! Труд обязателен для всех.» Несмотря на это, суд позволяет себе не принимать его всерьез. Правда, суд расчитывает, что эта речь, произнесенная из клетки, где его никто кроме родственников не услышал, не имет значения. Но концовка романа показывает их ошибку: речь была пущена по миру подвигом матери, раздавшей листовки.

Интересно, что хотя в романе главная героина — мать, но как раз ее материнская связь с сыном оказывается скорее профессиональной, чем семейной. Мать гордится тем, что научилась от сына делу и стала ему полезной. Семейные связи заменяются идеологическими. Эта тема высказана прямо в XXVII главе, где Саша говорит: «У меня нет отца... Он помещик, начальник, обворовывает крестьян... справедливость дороже сына, дороже отца.»

Какое впечатление остается у читателя, закрывшего книгу? Идет огромная сила, которую власти еще не замечают и недооценивают? Или после этого суда власть остается победительницей? Или суд победил, но бесстрашие революционеров обещает их победу? Вспомним, что герои — рядовые люди, и таких множество, это в книге повторяется часто. Власть защищается рефлекторно, неэффективно, по-дилетантски. Как мужики в сцене ареста Рыбина и толпа в последней сцене с матерью, народ окружает представителей власти плотным, враждебным кольцом.

Революционеры Горького появились не на пустом месте. Были декабристы с их непреклонным желанием не признавать плохого царя, были писатели и публицисты, хотевшие видеть Россию более гуманной и цивилизованной, были народовольцы, видевшие в терроре способ перевернуть страну. По сравнению с большевиками, которые придут к власти через десять лет, герои Горького — наивные идеалисты. Им еще кажется, что в революции они останутся равны, что возможна идиллическая свобода для всех рабочих и так далее. Они еще не знают, что революционеру нужна железная дисциплина, подчинение, иерархия, своя тайная полиция, своя бюрократия и т. п. В своем романтическом экстазе Горький «забыл» о Войне Титанов — в греческой мифологии битве богов-олимпийцев с их предшественниками титанами — и других подобных мифах Европы и Ближнего Востока, в которых одно поколение богов вытесняет другое, создавая практически такую же систему, как та, которую они уничтожили. Сам Горький разочаровался в пролетарской революции, осуждал кровопролитие и диктатуру, ссорился с Лениным и в 1921 году покинул Россию и десять лет жил в эмиграции. Однако потом потом вернулся, возглавил созданный Союз Советских Писателей и оставался верным советскому режиму до своей смерти в 1936 году, хотя и часто заступался за писателей, которых преследовали партия и ГПУ.