В этих главах Горький прямо подтверждает героико-романтический характер романа, но кроме того добавляет и кое-какие черты жанра политической прозы.

Роамнтика:
Из главы XIII: «образ сына вырастал перед нею до размеров героя сказки».

Из главы XIX: «... любви к неведомым людям, и они складывались в ее воображении все — в одного огромного человека, полного неисчерпаемой мужественной силы»... «великая правда, воскресая, всех одинаково приветно зовет к себе»... «этот образ вызывал в душе ее чувство, подобное тому, с которым она, бывало, становилась перед иконой...»

Из главы XVIII: «думала... о людях, тайно ожидавших прихода правды».

Такое романтическое повествование о жизни снимает необходимость объяснять читателю детали устройства этой жизни, предлагать конкретные планы и решения, приглашать читателя анализировать жизнь. Если мы читаем сказку, басню, романтическую песню, которая нас вдохновляет на надежду и борьбу, зовет куда-то в светлое будущее, то мы не будем думать и рассуждать, и не будем даже пытаться критиковать предложенную нам интерпретацию. Ведь это только песня. В отличие от великих романов 19-го века (Достоевского, Толстого, Тургенева, Гончарова, даже Чернышевского), которые предлагают определенное мировоззрение, или какой-то вариант интерпретации российской жизни, или систему моральных принципов, роман Горького имеет совсем другую функцию. Он не приглашает читателя на диалог, он призывает читателя разделить с героями определенные эмоции и предлагает выход для этих эмоций: сострадание, возмущение, ненависть и борьбу. В этом романе сочетаются черты героической романтики с деталями реалистической прозы (как, например, у некоторых латиоамериканских писателей реализм сочетается с магией (magical realism: Gabriel Garcia Marquez, Jorge Luis Borges and Isabel Allende; also Salman Rushdie, Alice Hoffman and Humayun Ahmed in other countries — спасибо, Макс). Мы видим талант писателя-реалиста, когда Горький нам очень точно и подробно описывают бытовые детали жизни рабочих, их поведение, болезни и т.п., но социальные, философские, культурные аспекты их жизни представлены у него как сказка, в которой все предельно упрощено: тут есть только злодеи и герои, правда и неправда, борьба и пассивность, и все как бы с большой буквы, все только символично.

Читателю эта жизнь представлается как романтическая сказка, но сами люди живут в совершенно реалистической обстановке.

Еще одно сходство со сказкой: много повторений (как в «Бременских музыкантах», например), разные рабочие как бы повторяют один и тот же образ, их трудно иногда отличить друг от друга, даже имена повторяются.

Павла, главного героя, совершенно мифическую фигуру, мы давно уже не видим. Он сидит в тюрьме, и даже не хочет выходить, не хочет бежать. Но он и не нужен нам для сюжета, и для эмоционального накала он не годится, он представлял рациональное начало.

А вот образ матери продолжает развиваться: она принимает решения, которые одобряются ее товарищами. Она использует заряд, который получила в начале книги от сына.

С другой стороны, в книге появились политические мотивы, напр. слово «классовый». Появились крестьяне, и стало хорошо видно, чем они отличаются от рабочих. Крестьяне, окружившие арестованного и избитого Рыбина, описываются такими словами как «угрюмо, глухо», они представляют угрозу, с ними появляются слова «бунт», «бунтовать», «бунтовщик», они готовы «избить», «прикончить» обидчика. Это совсем не те люди, что на заводе вышли на демонстрацию с красным знаменем. Горький напоминает, что им нужна грамота. Рабочие, конечно, это вчерашние крестьяне, жившие поколениями без грамоты, без всякого желания перемен. Отец Павла, появившийся только в начале книги и быстро умерший, оставался таким даже и работая на заводе.

Еще новая тема — это церковь. Мы узнаём, что Рыбина выдал поп. Это важно. Поп в деревне — самая прямая связь с церковью и религией. Мы слышим от нескольких людей, что к попам доверия нет, в церковь люди ходить перестали. Татьяна идет еще дальше: «Смерти деток моих не могу простить ни богу, ни людям». Мать Павла парадоксально говорит: «Насчет бога — не знаю, а в Христа верю». Люди теряют веру, и книга предлагает им новую веру. Как уже упоминалось, мать, думая о новых идеях, испытывает «чувство, подобное тому, с которым она, бывало, становилась перед иконой». Это тоже политическое направление, замена традиционной христианской веры идеями революции.

Слово «правда», постоянно упоминающееся в романе, не является здесь антонимом слова «ложь». Это Правда от слова «правильно», т.е. так, как мы считаем правильным и справедливым, так, как нам нравится. Эта политика уже довольно близка к той революционной идеологии, которая через десять лет приведет к пролетарской революции. «Правда» — это новая религия. Крестьянин не шел в церковь, чтобы думать, спорить, выяснять. Он шел туда с верой, без сомнений. Точно так же он теперь приходит к нашим революционерам за «правдой».

И еще одна религиозная концепция, которая здесь начинает переходить в политическую, это христианское «возлюби ближнего, яко себя» (слова матери в главе XVIII), которое превращается в коллективизм всех трудящихся и угнетенных: «...он говорит "товарищи". И надо слышать, как он это говорит. С какой-то смущенной, мягкой любовью.» (в XI главе). Упоминания о всеобщем братстве рабочих во всем мире повторяются часто. Наши герои готовы жертвовать собой ради товарищей. Стыдно стараться улучшить свое положение — но можно и нужно стремиться улучшить жизнь «всех рабпчих».

Появляется еще фраза об «обновлении мира». В девятнадцатом веке писатели замечали новое, а народовольцы планировали полностью перевернутю мир, но идеи намеренного обновления мира мы не видели. Это еще одна часть политической программы, которая появляется у Горького. Этот роман призывает к действию, которое должно привести к обновлению мира. Когда на самом деле настанет пролетарская революция, события будут больше похожи на планы террористов-народовольцев, но в 1906 году Горький еще надеется на обновление, а не переворот.