Поговорим о том, чего нет в этой книге.

Мы не знаем, что делали на заводе, на котором работал Павел и почти все остальные жители слободы.

Мы не знаем как организован этот завод. Там тысячи рабочих. Мы ничего не знаем о том, чем они отличаются друг от друга. Есть ли там разные цехи? Если есть, какая между ними разница? Наверное, есть большая административная система (начальники цехов, бригадиры, мастера, рабочие разных разрядов с разной квалификацией, бухгалтеры и т.п.). Мы ничего об этом не знаем. Единственный представитель заводской администрации, о котором мы читали, это директор завода.

Как работает экономика завода и поселка? Зарабатывают ли все одинаково? Откладывают ли деньги на болезнь, на старость, на покупки? Мать Павла снимает дом — но у кого? Кому она за него платит? Как она платила за дом после смерти мужа, до того, как Павел начал зарабатывать? На что завод тратит деньги, куда он продает свою продукцию, где покупает сырье? Ничего об этом мы не знаем. Так же, как мы не слышим ни одного названия книги, ни одной фамилии авторов, которых читает и распространяет Павел, мы не знаем ничего о том, как устроена жизнь.

Мы видим два лагеря: рабочие и хозяева, богатые и бедные, жандармы и революционеры — но никаких деталей. При этом книга полна личных деталей о ее персонажах: мы знаем, как они одеваются, как они выглядят, какие у них раны и шрамы, слышим, какой у каждого стиль речи, отличаем тех, кто лишь недавно пришел на завод из крестьянской среды, от тех, кто «всю жизнь» гнет спину на заводе. Но даже это «всю жизнь» вызывает сомнения: в самом начале двадцатого века в России не было заводов, которые бы существовали уже десятки лет.

Для реалистического, бытового романа все это странно. Но если признать, что это не реалистическое, а романтическое произведение, тогда все становится на свои места. Здесь есть обобщенное добро и обобщенное зло, и они борются друг с другом. Это героическая романтика, в которой и не должно быть деталей, не должно быть информации об устройстве жизни. Информация навела бы на размышления, анализ, критику, попытки идентифицировать разные проблемы и находить разные способы их решения. Все это не входит в задачи романа «Мать». Он написан как сказка, как басня, как романтическая поэма. Его задача — пробудить, взволновать, призвать народ/читателя, помочь ему увидеть своего врага как стопроцентное зло и поднять его на борьбу с этим врагом. Такой жанр не поддается критике, такому читателю и не хочется думать и анализировать, он идентифицируется с героями и реагирует на них чисто эмоционально. Эта книга населена архитипами, символическими фигурами. Многочисленные личные детали, характеризующие персонажей (один кашляет, у другого — бородка, третий говорит мягко и вежливо, а есть такие, которые постоянно ругаются и так далее) помогают читателю увидеть героев, почувствовать их страдания, ассоциировать с ними свои собственные страдания. Но ничего не говорится о том, как устроен их мир.

Для кого написана эта книга? Для тех самых людей, которые в нем описаны. Следующий уровень романтической абстракции заключается в том, что и герои, и злодеи здесь абсолютны, идеализированы. У всех рабочих один мотив: они отдают свою жизнь, свою кровь, и ничего не получают взамен. Все богатые, все хозяева одинаково делают только одно дело: угнетают и оскорбляют рабочих, сосут из них кровь. Что они делают с деньгами, которые наживают своей жестокостью? Мы не знаем. Нам привели только один пример: какой-то кровопийца купил своей любовнице золотой горшок. Это повторяется не один раз. Это чистая абстракция, символ, знак. Читателя не приглашают к диалогу или размышлениям. Он вынужден оставаться на уровне героев, ему не помогают узнать и понять больше, чем понимают они. Даже если этот роман попадет в руки анализирующего читателя, он не найдет в нем материала для размышлений.

Книга отлично защищена от критики именно потому, что в ней нет анализа или даже рассказа о том, как устроен мир. Даже о подпольных, запрещенных книгах, где как будто авторы что-то объясняют и рассказывают, нам не говорится, что именно они объясняют. Нам показывают (глазами матери, листающей страницы) только картинки, причем картинки, на которых изображены красоты природы (бабочки, и какая-то другая, абстрактная, неназванная красота неизвестно чего).

Прокламации, которые пишут и распространяют революционеры, по самому своему жанру ограничиваются только призывами. Но и всё остальное в романе звучит как проповедь о борьбе добра со злом в самых общих терминах. Эти призывы обращены к рабочим всего мира. Здесь очень много написано о том, что все рабочие одинаково страдают и одинаково хотят жить лучше. Причем никаких различий между жителями Азии, Африки, Европы, Америки нет. Рабочий во всем мире сведен к одной символической фигуре.

Сначала книга помогает читателю почувствовать себя правым, обиженным и заслуживающим лучшей судьбы. Затем она зовет его на беспощадную борьбу за лучшую жизнь. Это будущее счастье так же абстрактно и чисто символично, как и зло, которому оно придет на смену. Мы ничего о нем не знаем. Ясно только, что в этом будущем все рабочие будут вместе и все будут счастливы. Единственный практический совет, который слышат читатели в книге — это не бояться врага и смело идти в бой. Что делать после победы — неясно. Как будто бы ничего делать и не надо будет, будущее автоматически станет счастливым, потому что в нем не будет хозяев. Это мировоззрение, основанное на разрушении. Если это сказка, то конец у нее должен быть такой: «и жили счастливо до конца своих дней». Здесь есть мечта о красивом мире, но нет никакого плана его достижения. Бабочка у тебя на огороде никогда не может быть такой красивой, как на картинке. Музыка (Грига — первый раз реальное имя!) это тоже нечто, о чем нельзя размышлять, ее можно только чувствовать. Музыка Грига как раз о красивых бабочках.

Эволюция матери похожа на эволюцию героя фольклора: богатырь рождается, растет и крепнет, набирает силы, и идет в бой. Рост и развитие матери начались лишь после смерти угнетавшего ее мужа. Он умер, и с ним умерло то прошлое, в котором мать была еще не человеком, а покорным животным. Она как будто родилась заново и начала расти вместе с сыном — и даже буквы разбирать учится заново. Ее покойный муж тоже был покорной жертвой: он жил и страдал так же, как жили и страдали его отец и дед, бил свою жену так же, как они били своих жен, и не выбирал свой жизненный путь. Началась жизнь только сейчас, с началом романа, с появлением красивого, сильного, благородного Павла. Ничто в предыдущих веках не подготовило, не обещало такого нового человека — он появился как чудо.