| В недавнем бреду он укорял небо в безучастии, а небо всей ширью опускалось к его постели, и две большие, белые до плеч, женские руки протягивались к нему. [Б. Пастернак, Доктор Живаго] | In his recent delirium, he reproached the heavens with their indifference, and the heavens descended in all their breadth towards his bed, and two large, feminine arms, white to the shoulders, extended towards him. [B. Pasternak, Doctor Zhivago] |
| Поэтому иногда казалось, что органами жестикуляции он попросту не владеет... Ведя себя таким образом, т.е. таким, что руки его постоянно висели — но не безвольно, как плети, однако и не по-солдафонски, навытяжку, а спокойно и просто висели... [Саша Соколов, Палисандрия] | Therefore, sometimes it seemed that he simply had no control over his gesticulatory organs... Behaving like that, that is, in such a way that his arms simply hung — and not limply, like wet rags (lit. "lashes"), but also not stiffly, like those of a gung-ho soldier, they just hung calmly... [Sasha Sokolov, Palisandria] |
| Приподняв голову, опустив безжизненно-повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа... прошлась по середине комнаты и остановилась. [Л. Толстой, Война и мир] | Raising her head, lowering her listless, drooping arms like dancers do, Natasha... crossed through the middle of the room and stopped. [L. Tolstoy, War and Peace] |
| Пьер держал пистолет, вытянув вперёд правую руку, видимо боясь, как бы из этого пистолета не убить самого себя. Левую руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую руку, а он знал, что этого нельзя было. [Л. Толстой, Война и мир] | Pierre held the pistol in his right hand, having extended his right arm forward, perhaps afraid that he would kill himself with it. His left hand was diligently kept behind his back because he felt like using it to support his right hand, but he knew that would be unthinkable. [L. Tolstoy, War and Peace] |
| Николай Петрович быстро обернулся и, подойдя к человеку высокого роста в длинном балахоне с кистями... крепко стиснул его обнажённую красную руку... [И. Тургенев, Отцы и дети] | Nikolai Petrovich quickly turned and, going up to the tall man in the long, tasseled cape... tightly squeezed his bare red hand... [I. Turgenev, Fathers and Sons] |
| Первым движением она отдёрнула свою руку от его влажной, с большими надутыми жилами руки, которая искала её; но, видимо сделав над собой усилие, пожала его руку [Л. Толстой, Анна Каренина] | She started to pull away from his extended, moist hand with its large, prominent veins; but then seemingly making an effort, she grasped and shook it. [L. Tolstoy, Anna Karenina] |
| Подтягин сидел сутуло, опустив седую голову и вертя в руках кожаный футляр портсигара [В. Набоков, Машенька] | Podtyagin sat hunched over, his grey head drooping, twirling a leather cigarette case in his hands. [V. Nabokov, Mary] |
| ... парень присел рядом, опять протянул руки к огню. Руки — не рабочие. [В. Шукшин] | ... the young man sat down alongside, and again extended his hands toward the fire. His hands were not worker's hands. [V. Shukshin] |
| [Казбич] трепал рукою своего скакуна, давая ему разные нежные названия. [М. Лермонтов, Герой нашего времени] | [Kazbich] patted his race horse, calling him by various pet names. [M. Lermontov, A Hero of Our Time] |
| Он сидел за столом, вытянув перед собой длинные сухие жилистые руки. [Ю. Карабчиевский, Жизнь Александра Зильбера] | He sat at the table with his long, dried-up, sinewy arms stretched out in front of him. [Yu. Karabchievsky, The Life of Alexander Zilber] |