Gary Crocker: The Soviet Union, far more than the United States, had built a huge system to decon the battlefield. I mean we had nothing like the big TMS-65's, the decon tanks, we had nothing like that. We didn't even know how to think in these grand terms, of it. So, I always assumed, we always assumed there were thousands of people working on decontamination and defense. That's not a surprise. And certainly, you know, it's easy if you're doing that, if that's what you're doing, that's a pretty legitimate thing. It seems you cross a threshold if you're working at Obolensk, and you know that you are testing something that has nothing to do with defense, that you are making plague, and it's something to kill people. You're not working on a defense against it. So, I mean, you've reached a point where you know that you're working on an offensive system here. But still, you can rationalize it that it's deterrents. That I have this, you know, so that the other guy knows I've got it, he won't use it kind of thing. And if you really believe that the United States still has a program, and is still... I could see... I understand completely: if you visited some of these clinics, and big think tanks who were working on a lot of new biotech genetic engineering, I mean that's all over this country, in universities and everywhere, so you say well that's, you know, they're just doing it at universities now, and that's perfectly believable in my view. I mean to believe that, that yeah, they don't have Pine Bluff anymore, but they're doing all this stuff, OK? And, you know, I think I could be, yeah I could see how you'd be convinced that what you were doing, you know, was legitimate. I understand that.

Слава Паперно: Ну когда сидит учёный в лаборатории в Оболенске и изобретает новый штамм бактерии чумы, бациллы чумы, трудно себя оправдать и объяснить это тем, что это мы делаем для вакцины, для охраны нашего населения.

Г.Н. Лепёшкин: Во первых, каждый человек, который занимается этой работой, он делает это добровольно. Он делает работу, ему за это платят деньги. Если он не хочет делать, он взял, уволился, и пошёл искать себе другую работу. Пускай идёт в клиническую медицину, где нибудь в госпитале работает. Но раз он выбрал себе такой путь, значит он делает то, что он выбрал. Это уже его, так сказать, эстетическое [этическое] дело. Дело его совести.

Паперно: После того, как ты подписал бумаги, в которых ты признаешь, что ты имеешь допуск к секретным программам, к секретным документам, нельзя уже просто повернуться и уйти.

Лепёшкин: Можно.

Паперно: Объясните.

Лепёшкин: Можно. Напиши заявление, повернёшься, и уйдешь. Вот и всё.

Паперно: И твоя научная карьера, твоя карьера в твоей области от этого не пострадает?

Лепёшкин: Ну почему? Опыт, голова у тебя осталась, знания у тебя остались. Ты пришёл работать на другую работу, и будешь работать, но заниматься той же работой, но не с патогенами, а с обычными клетками. Ведь биологическое оружие, это не только создают штамм, чтобы убить. Параллельно делаются различные исследования, чтобы средства индикации сделать, чтобы сделать какие-то средства диагностики, вакцинные препараты. Тут очень большой спектр.