С. Попов: Рассматривались также другие вопросы, как слияние двух инфекционных агентов в один, и самым простым, технически, решением было, ну скажем, сделать такой бактериальный агент, ну допустим, бактерию чумы, которая могла бы производить вирус. В результате, такая... это даже не двойная инфекция, это не просто заражение двумя агентами, потому что это было бы гораздо... В общем, такой комбинированный агент имел очень важные свойства, с той точки зрения, что он представлял бы из себя, сначала, бактериальную инфекцию, и если бы бактериальная инфекция была... лечилась традиционными антибиотиками, тогда она перерастала бы в вирусную инфекцию. И это означало бы, что такую инфекцию нельзя лечить с помощью антибиотиков, потому что она перерастёт в вирусную. Но такая инфекция... но если бы вы её не лечили, то тогда пациент, или, значит, инфицированное животное, умерли бы от бактериальной инфекции. То есть, фактически здесь не было логического решения, как вылечить такого человека, что бы вы ни делали. Лечите от чумы, он умирает. Не лечите от чумы, он тоже умирает. А лечить от вирусного заболевания фактически не было возможности, поскольку такие терапевтические препараты просто очень не эффективны.
Это было задание, которое было сформулировано в начале 70-х. Оно потом поступило как непосредственное приказание к разработке в соответствующие институты, хотя, как я сказал, не было никаких научных объяснений, как можно достичь того эффекта, который они хотели достичь. И дальше люди в соответствующих институтах продолжили эту разработку, каждый с точки зрения того, как, ну, конкретный учёный видел возможность решения этого. Поэтому, некоторые аналитики, которые сейчас смотрят на эту биологическую программу, они начинают недоумевать: «А почему же не было, собственно, единого способа решения этой проблемы? Почему это не было скоординировано? Почему это не было... Почему это выглядит так разрозненно? В одном месте делали одно, в другом месте делали другое, третье...» Да только потому, что никто не знал, что делать.